«Люблю, люблю, люблю – до боли, до закушенных костяшек пальцев и бессонных ночей, до пропитанной слезами подушки и прокусанных губ. Даже Анна начала замечать неестествееную бледность, лиловую кайму припухших глаз, заострившиеся черты лица и столь ненатуральную вымученную улыбку. Пока что она списывает это на свои дикие тренировки и постоянное ожидание боев, но долго так продолжаться не может. Это как ходить над пропастью по лезвию ножа – и каждый шаг причиняет боль, заливает кровью холодную равнодушную сталь, и оступиться, уйти не можешь – ибо тогда навеки сгинешь в бездне. Выбор между долгом и любовью всегда тяжек. А если выбирать надо между любовью и любовью? Если любишь этот мир, свою семью, друзей – и человека, который хочет все это уничтожить? Любишь равно, и сама мысль, что чего-то не станет, заставляет корчиться от еще не пережитой боли. Я не могу допустить гибели человечества – но и после твоей смерти жить тоже не смогу. Ты украл мое сердце, похитил душу, подчинил разум и волю, все мои сны – о тебе, и теперь все, что от меня осталось – любовь к людям, пусть таким смешным и порой нелепым. Но знаешь – это много, очень много. Знаю, я слабый, безвольный, ничего не могу без руководства – но зато я не сдаюсь. И сейчас не сдамся и буду бороться с тобой до конца. Как бы ни была сильна любовь и велика слабость – я выполню свой долг. Спасу человечество. Я спасу и твою душу, не позволю совершить величайшее преступление. И убью тебя. Брат... Любимый... Хао...»
- Не важно как, я остановлю тебя!
- Ну попробуй.
Клинки сталкиваются с диким скрежетом, высекают снопы искр. Такие разные и такие одинаковые, инь и ян, тьма и свет, бойцы кажутся сейчас единым целым в этом прекрасном и жутком смертельном танце. Один из них останется здесь навечно. Они оба это знают. И сражаются, забыв обо всем на свете, самозабвенно отдаваясь вдохновению схватки. Сейчас они узнают друг друга лучше, чем самые верные друзья, самые страстные любовники. Это путь воина – и неважно, что воинами они оба как раз никогда не были. Шаманы, возможно, могут даже глубже и яснее понять этот путь – путь более души, нежели тела. Сейчас они единое целое, гармоничное и равновесное, и добро, и зло, и что-то еще.
Но все же один стремится к победе чуть-чуть больше, ему чуть-чуть больнее – и жадный до крови клинок выпивает жизнь из бессильно обмякшего тела противника. Нет, смерть не наступит мгновенно – все же остатки фуриоку еще поддерживают жизнь в этом изломанном теле, заставляя биться пронзенное сердце. Но вот вылечить смертельную рану уже не получиться. Это лишь отсрочка в две, три, пять минут. Последних минут так внезапно оборвавшейся жизни.
Йо с ужасом смотрел на свои окровавленные руки. Алые разводы образовывали причудливый узор, капли срывались и с почти слышимым плеском падали на землю. И это была не его кровь. Хао медленно опустился на землю, неизвестно зачем прижимая руку к груди, кровь тонкими пульсирующими ручейками струилась меж пальцев. Темные глаза, обращенные на близнеца, были полны чувств – но это были не ненависть или боль. Нет, сейчас они, возможно, впервые в жизни, были полны смирения, нежности и любви. К своему... убийце? Просто брату...
Йо глубоко вдохнул. Что ж, он исполнил свой долг. Как Асакура и как человек. Больше не нужно бороться. Человечество спасено. Теперь можно просто любить...
- Прости, Анна. Я не смогу выполнить свое обещание. И вы все... простите.
- Что ты имеешь ввиду, Йо? – блондинка в коротком черном платье, держащая в руках длинную жемчужную нить четок, изумленно посмотрела на жениха. Он только что победил, спас всех, так за что просит прощения? И почему плачет. Итако вдруг поняла, что не может прочитать мысли юного шамана. И что что-то нехорошее сейчас случится.
Йо на негнущихся ногах подошел к брату, буквально рухнул на колени рядом с ним. И прошептал едва слышно и вместе с тем столь отчетливо, что слова резали слух:
- Я люблю тебя, Хао. Я не мог не выполнить свой долг, но еще я не могу не любить.И не смогу жить без тебя.Помнишь, ты как-то сказал, что у нас одна душа на двоих. Так вот, это оказалось правдой. Твоя смерть – и моя гибель, - с этими словами юноша пронзил свое наконец переставшее болеть сердце. Он любил, и знал, что любим. Пусть всего несколько секунд, но любим. Из последних сил Йо обнял брата – чтоб не размыкать этих объятий уже никогда. Душа, разделенная пятнадцать лет назад, наконец обрела целостность. И пусть не в земной жизни, но в далеком мире духов влюбленные обрели столь желанный покой. Они достигли своего Северного Сияния, к которому так долго тянулись.

Анна застыла, глядя на обнявшихся близнецов. «Нет, это не может быть правдой, он же победил, он не может умереть вот так! А как же я? Как он мог бросить меня? Я ведь так его люблю. Йо, ну скажи, что это неправда, что ты просто пошутил! Ну ты же просто притворяешься, да?» - вопрошала она себя раз за разом, не в силах найти ответ. В отчаянии девушка прокричала:
- Амидомару, да что ж это такое? Как он мог так поступить? Это ведь неправда, верно? Просто кошмар?
- Йо-доно давно хотел это сделать. Он очень болезненно воспринимал тот факт, что должен убить человека, которого любил больше жизни. Но те надежды, что возлагала на него семья, друзья, все шаманы, давили слишком тяжким грузом. Единственным выходом для него было выполнить свой долг – и затем уйти с любимым, чтобы в жизни и смерти оставаться вместе. Вообще последние месяцы Йо-доно очнь мучался, но старался никому этого не показывать, я и то случайно узнал. Господин действительно очень сильный, коль сумел перебороть себя и убить Хао. Единственная слабость, что он себе позволил – умереть вместе с братом. Пожалуй, хоть Йо-доно и не был воином, его выбор был достоин пути истинного самурая, - лицо хранителя выражало искреннее почтение и, пожалуй, даже благоговение перед своим господином.
Анна бессильно смотрела, как дух Огня, повинуясь последнему безмолвному приказу хозяина, испепелил тела братьев и развеял серебристый пепел по ветру. Ее жизнь была кончена.